НЕДЕЛЬНАЯ ГЛАВА – ТАЗРИА – МЕЦОРА
Арие очень любил говорить правду. Всегда и везде он следил, чтобы все вокруг было справедливо. Если сестренка нарисовала карандашом закаляку на стенке в прихожей, то Арие скорее бежал рассказать об этом папе! Если соседский мальчик попал мячом в окошко и разбил его, то и тут Арие немедля бежал рассказать старшим, кто именно нашалил. В школе Арие всегда рассказывал учителям, кто и что натворил на переменке… Странно, но друзья почему-то не любили Арие и обзывали его ябедой. А ведь он всегда говорил только правду!
Однажды, учитель позвал Арие и попросил его задержаться после уроков.
– Мне надо поговорить с тобой об одной важной заповеди, которую мы учим из нашей недельной главы Тазрия, – сказал ребе Эфроим.
Арие с радостью согласился. Еще бы! Сам ребе Эфроим хочет поговорить именно с ним о заповеди! Наверное, ребе заметил, как Арие любит правду!
– Дорогой мой, Арие! – сказал ребе, – Я заметил, как ты любишь рассказывать правду о своих друзьях. Но знаешь ли ты, что случилось с Птахией, который жил давным давно, когда в Иерусалиме еще стоял прекрасный Храм?
Птахия был праведным евреем. Он всегда старался исполнять заповеди самым лучшим и строгим образом. И всегда возмущался, если кто-нибудь совершал нарушение на его глазах. Даже самое маленькое нарушение. Однажды, он шел по улице мимо дома Махмадраза – нееврея, жившего в его городе и торговавшего трефным (некошерным) мясом. Известно, что евреям Тора запрещает есть трефу и невелу – мясо больных или умерших животных. Даже, если само животное было кошерным, но при забое его шойхет, кошерно режущий скот для получения мяса, совершил ошибку – это мясо евреям есть нельзя. Его надо отдать собакам или продать неевреям, которым а-Шем разрешил есть трефот и невелот. Собак в городе, где жил Птахия, никто не держал. Во-первых, никто даже вспомнить такого не мог, чтобы в городе были воры, от которых следовало бы охранять свои дома. А во-вторых, собаки своим злобным лаем могли бы напугать бедняков, приходящих к домам просить цдаку. А евреи в городе Птахии очень любили давать цдаку и совершать милосердные поступки. Поэтому, если случалось появиться трефному мясу, его сразу относили Махмадразу. Махмадраз покупал это мясо совсем дешево, а потом продавал другим неевреям, проходившим через этот городок по своим делам. Был у Махмадраза и свой коровник с бойней, где резали скот на продажу неевреям. В те времена множество людей из дальних и ближних стран шли в Иерусалим поклониться а-Шему в еврейском Храме и попросить у Всевышнего здоровья и благополучия в своих делах. Всем было известно, что а-Шем не оставляет без ответа искренние молитвы, кем бы они ни были произнесены. Многие из этих людей шли как раз через городок Птахии и покупали себе еду в лавке Махмадраза. Но в этот день! Птахия увидел, как в магазин Махмандраза зашел еврей! И не просто еврей, а сосед Птахии рэб Шулем, известный своей праведностью. И не просто зашел, а купил в лавке целую коробку сладостей, сделанных из бычьей крови! Всем известно, что Тора очень строго запрещает евреям есть кровь животных. Как мог рэб Шулем купить такую отвратительную вещь в некошерном магазине? Должно быть, подумал Птахия, этот рэб Шулем вовсе не такой праведник, как мы о нем думали… Нужно срочно всем об этом рассказать! И Птахия поспешно пошел искать друзей и знакомых, которым он расскажет об ужасном поступке рэб Шулема.
Навстречу Птахии шел рэб Модехай.
– Мордехай! – издалека закричал Птахия, – Послушай скорее, что я видел! Шулем покупает в некошерном магазине! Целую коробку сладостей из бычьей крови! А мы то считали его праведником!
Рэб Мордехай побледнел от ужаса. Он скорее закрыл уши руками, чтобы не слышать страшных слов Птахии…
-Ой-вей! – горестно воскликнул Мордехай, – Птахия! Что ты делаешь?! Что ты говоришь?! Это же ЛАШОН А-РА – злословие!!! Как ты мог подумать, будто рэб Шулем собирается есть эти сладости? Может быть он их покупает для нееврея. Может быть кормит животных. Как мог ты сразу осудить соседа? И зачем ты рассказываешь об этом мне? Ведь даже в суде принимают свидетельства только двух свидетелей. А один единственный свидетель не имеет права рассказывать судьям об увиденном им проступке. Ведь на основании его рассказа невозможно осудить совершившего проступок. А значит – весь его рассказ является просто ЗЛОСЛОВИЕМ! Мы обязаны искать оправдания каждому еврею. Если ты не можешь найти оправдания его поступку – поговори с ним. Выясни причину его поступка. Если он действительно нарушил запрет, то объясни ему сам, что он должен исправить. А рассказывать другим дурное о соседях – это страшный грех!
– Но ведь это правда! – возмутился Птахия.
– Ну и что, что это правда? – удивился Мордехай, – Если бы это была неправда, то называлось бы МОЦИ ШЕМ РА – очернением доброго имени праведного еврея. А если это правда – то это называется ЛАШОН А-РА – злословие. И то, и другое Тора запрещает. Птахия, ты должен раскаяться и попросить прощения у рэб Шулема и у а-Шема.
– Вот еще… – пробурчал себе под нос Птахия, – он будет покупать некошерную еду, а я еще и прощения у него просить? Ни за что!
И Птахия пошел домой очень сердитым.
На следующее утро Птахия проснулся, сказал «Мойдэ ани», стал делать утреннее омовение рук «нетилат ядаим»… Ой! Что это?! Вся рука Птахии покрылась отвратительными пятнами белого цвета, проступающими из под кожи!!! Глянул Птахия на вторую руку – та же беда! Что это может быть? Поскорее Птахия оделся и побежал к врачу. Мар Янкель – врач и сосед Птахии принял его немедленно прямо у себя дома, несмотря на ранний час. Он внимательно осмотрел руки Птахии и сказал:
– Дорогой мой друг! Эта болезнь не подвластна врачам. Боюсь, тебе придется идти к коэну, чтобы он определил, уж не ЦАРААТ ли пала на тебя, Б-оже упаси!
– Цараат? – испуганно повторил Птахия, – За что?
Ты же помнишь, как Тора рассказывает о страшном наказании великой праведницы Мирьям, которая один только раз в жизни сказала дурное о своем брате? Она хотела исправить то, что показалось ей ошибкой Моше. Но вместо того, чтобы поговорить об этом с самим Моше, она поделилась этим рассказом с Аароном. И сразу же а-Шем послал им обоим страшное наказание – цараат! Мирьям за злословие, а Аарону за то, что слушал злословие. И только молитва Моше смогла исцелить их. С тех пор, а-Шем повелел, чтобы все, кто увидит на себе признаки, подобные цараат, немедленно шли к коэну. Только коэн может определить, действительно ли это цараат или другая причина. Уж не случилось ли тебе, не дай Б-ог, сказать что-нибудь дурное о каком-нибудь еврее? Это может быть причиной цараат…
– Я… я рассказал, – прошептал Птахия, и слезы закапали у него из глаз, – Я рассказал Мордехаю, что видел, как Шулем купил у Махмадраза некошерные сладости из крови… но, ведь это чистая правда!
– Конечно правда! – подтвердил мар Янкель, – Я сам послал рэб Шулема за этой покупкой. Вчера случилась большая беда. Сын плотника игрался с острым плотницким ножом, когда остался один дома. Он очень глубоко порезал руку. Когда его нашли лежащим на полу без памяти, то скорее принесли ко мне. Он потерял очень много крови и почти уже умер. Мне удалось остановить кровотечение, но опасность для его жизни все еще была очень велика. В таких случаях единственным спасением является пища, содержащая много крови. И хотя Тора запрещает нам есть кровь, но для спасения жизни еврея она делает исключение. Это называется ПИКУАХ НЕФЕШ – смертельная опасность. В таких случаях Тора повелевает нам нарушать почти любые запреты ради спасения жизни еврея, ради того, чтобы спасшись еврей снова смог исполнять все законы Торы во всей их полноте и строгости. Вот я и послал скорее рэб Шулема к Махмадразу за едой, в которой есть много крови. Он успел принести конфеты, сделанные из бычьей крови, и мальчик был спасен!
– А я то подумал… – горько заплакал Птахия.
– Беги скорее к коэну, – посоветовал мар Янкель, – Может быть а-Шем простит тебя и окажется, что это не та самая цараат! Дай Б-ог тебе поскорее оправиться от этой беды!
Полный стыда и раскаяния пришел Птахия к коэну. Рав Йхуда а-коэн принял его, выслушал с состраданием горький рассказ Птахии, снял очки и встал из-за стола. Он подвел Птахию к большому окну, откуда лился яркий солнечный свет, и стал внимательно рассматривать пятна на руках Птахии.
– Мне очень жаль, – сказал рав Йехуда а-коэн, – но это действительно цараат. Тебе придется выйти из города и жить в полном одиночестве целую неделю. После этого, я приду навестить тебя и посмотреть, исчезла ли твоя цараат. Помни, все эти дни ты должен носить одежду с разрывом, какой делают скорбящие по умершему в знак траура. Также, подобно скорбящим, тебе нельзя будет стричься и бриться. Ты должен укрыться до самого рта одеждами траура. А если кто-то будет проходить мимо и приблизится к тебе, то ты должен будешь предостеречь его криком «Нечист! Нечист!», чтобы он к тебе не приближался. И, пожалуйста, постарайся как можно искренней раскаяться в своем грехе. Я надеюсь, что уже через неделю смогу с радостью увидеть твое исцеление!
Целую неделю Птахия провел в одиночестве вдали от городских стен. Ни один человек не приблизился к нему, чтобы поговорить. Злословие губит троих – шептал себе Птахия – того, кто злословит, того, кого он очернил, и того, кто слушает злословие. Горько раскаивался он в своем грехе. Теперь весь город знает, что он был наказан а-Шемом за лашон а-ра… Как стыдно! Как мог он подумать, что такой праведный еврей, как рэб Шулем, мог совершить проступок? Почему не нашел ему оправдания или, хотя бы, не спросил его, зачем он покупает в некошерном магазине? С этого дня, решил Птахия, я всегда буду судить окружающих ЛЕ-КАВ ЗХУТ – ища их заслуги, а не проступки.
Ровно через неделю рав Йехуда а-коэн пришел навестить Птахию. Он принес с собой пять загадочных вещей: двух птиц, кусочек кедрового дерева, красную нить, веточку куста эзова и кувшин с родниковой водой. Рав Йехуда а-коэн внимательно рассмотрел руки Птахии и убедился, что на них не осталось никаких следов цараат.
– Зачем ты принес птиц? – удивился Птахия.
– Птицы все время щебечут, подобно человеку, который не следит за своим языком, оберегая себя от запретных разговоров.
– Я буду очень стараться следить за своим языком, – пообещал Птахия.
– А что обозначают остальные вещи? – спросил он.
– Кедр высок и могуч, а эзов растет стелясь у самой земли. Если раньше ты возносил себя в мыслях над другими, как кедр, то теперь научишься смирению, как эзов. И помни о скромности шелковичного червя, сплетшего эту красную нить. Вся сила червя во рту его. Не произнося ни слова, он прогрызает себе путь сквозь землю и камни. Как же мы должны помнить об огромной силе, данной а-Шемом нашему рту, произносящему слова Торы, за которые нас ждет величайшая награда, но смыкающего губы и стискивающего зубы, чтобы не произнести ни одного злого слова, наказание за которое так сурово.
Коэн взял кувшин с родниковой водой и сказал: «Как вода смывает грязь, так и ты очисти свою душу от греха!»
Одну из принесенных птиц коэн зарезал над водой, что в кувшине, чтобы ее кровь смешалась с родниковой водой. Останки птицы он похоронил в земле.
После этого коэн сложил вместе эзов и кусочек кедра, и связал их красной шелковой нитью. Приблизил к живой птице, и окунул все вместе в воду. Он побрызгал этой связкой на кисть руки Птахии семь раз. Потом повернулся в сторону пустыни и отпустил живую птицу прочь.
– Если эта птица не вернется, – сказал коэн, – значит твой грех прощен!
С замирающим сердцем следил Птахия за птицей. Как же рад он был, когда она скрылась в небе навсегда!
Коэн обрил все волосы на теле Птахии в знак очищения, Птахия выстирал свои одежды и окунулся в микву – ритуальный бассейн с родниковой водой. Через семь дней этот ритуал был сделан еще раз. И, наконец то, коэн произнес заветные слова: «Ты чист!». Лишь тогда, Птахия смог вернуться домой.
На другой день, после возвращения, Птахия принес в Храм корбан за то, что а-Шем простил его грех.
Ребе Эфроим закончил свой рассказ.
Арие долго молчал – думал, а потом сказал:
– Ребе, я обещаю стараться искать у друзей только заслуги, а не проступки, и следить за своим языком, чтобы не произносить злословия!
– Молодец! – сказал ребе Эфроим, – Ты все понял правильно! С Б-ожьей помощью ты вырастешь праведным евреем!
