ПЕСАХ В ПУСТЫНЕ
Наступил второй год после Исхода евреев из Египта. В месяце нисан, как и повелел а-Шем, исполнили евреи законы праздника Песах, принеся пасхальных ягнят – корбан а-Шему. Случилось это раньше, чем левиты были освящены для службы в Храме. Почему же Тора рассказывает нам об этом позже? Дело в том, что Тора – это не рассказ о делах дней давних, какие пишут ученые истории народов мира. Она написана не по порядку того, что было за чем, а в том порядке, в каком а-Шем повелел ее составить, чтобы научить нас Своим законам. Вместо того, чтобы написать о первом Песахе в пустыне в самом начале книги Бамидбар, а-Шем отложил ее до нашей главы Бэаалотха потому, что эта история намекает на стыдное для евреев поведение. Дело в том, что за все сорок лет в пустыне, евреи только один раз исполнили заповедь о Песахе – в этот первый их Песах в пустыне. Тому были важные причины. В пустыне евреи не могли делать обрезание своим детям из-за опасного пустынного ветра, а необрезанный еврей не имеет права кушать от пасхального ягненка. И все же, несмотря на все причины, а-Шем не захотел начинать книгу Торы с рассказа о том, что могло бы вызвать у евреев чувство стыда. Как же мы должны учиться у а-Шема, чтобы ни одним словом или взглядом, поступком или намеком не нанести обиды или стыда ни одному еврею!
По всем законам Песаха провели праздник евреи в том году. Но были среди них те, кто не смог вовремя принести пасхальный корбан а-Шему. И не было в этом их вины. Были они ритуально нечисты потому, что несли из Египта останки Йосефа и его братьев, чтобы похоронить их в Эрец Исроэль. Это очень важная и святая работа. Но тот, кто прикоснулся к умершему – становится «тамэ» – нечист, и не может приносить корбанот и есть мясо от пасхального ягненка… Очень огорчились эти евреи, что не смогут получить великую заслугу исполнения заповеди о Песахе. Пришли они к Моше и Аарону и горестно спросили: «Лама негора?!!! Почему мы окажемся хуже других евреев?!!! Мы тоже хотим исполнить святую заповедь!»
И сказал им Моше: «Подождите, я спрошу, что повелит а-Шем о вас». Никто, кроме Моше, ни раньше, ни после него, не мог сказать таких слов. Один лишь Моше мог в любое время, когда это ему будет нужно, говорить с а-Шемом, и а-Шем немедля отвечал ему! Любой другой пророк должен был ждать, когда а-Шем сам заговорит с ним, и не мог задать вопрос без разрешения. Как же счастливы мы, что жил среди нас такой великий человек – Моше рабейну, который мог разговаривать с а-Шемом, подобно тому, как разговаривают два любящих друг друга человека!
И а-Шем ответил Моше. Он повелел тем, кто в праздник Песах не смог принести корбан потому, что был нечист или далеко от Храма, принести пасхального ягненка ровно через месяц – четырнадцатого ияра. В этот день они должны были соблюсти все законы Песаха, кроме запрета есть квасное (хамец). Этот день и сегодня называется Вторым Песахом – Песах Шейни.
ДВЕ СЕРЕБРЯНЫХ ТРУБЫ
Все время, пока евреи шли по пустыне, а-Шем Сам вел их, Сам решал, когда и где им остановиться, когда и куда идти. Но как же евреи узнавали, чего хочет от них а-Шем? Над Мишканом – переносным Храмом, который построили евреи в пустыне по велению а-Шема – постоянно находился облачный столп днем и огненный столп ночью. Когда а-Шем хотел, чтобы евреи начали идти, то столп над Мишканом поднимался и загибался в ту сторону, куда а-Шем хотел направить евреев. А чтобы не было толчеи и беспорядка, а-Шем велел сделать две серебряных трубы сыновьям Аарона. Когда нужно было быстро созвать всех евреев к Мишкану, чтобы передать им важную заповедь или разъяснить всем закон Торы, то сыновья Аарона – коэны – трубили в обе трубы. И весь народ собирался к Моше. Если же трубили только в одну из труб, то соберутся к Моше все главы колен и главы тысяч евреев. Когда коэны видели, что облако над Мишканом поднимается вверх, то подавали сигнал приготовиться к походу. Они трубили длинную прерывистую трель. Такой звук называется «труа». И сразу колена, стоявшие с восточной стороны от Мишкана, начинали собирать свои вещи и складывать шатры. Но вот вновь раздавался звук «труа», и начинали складывать шатры те колена, которые стояли с южной стороны. И так далее, пока весь еврейский народ не будет готов к походу. Тогда произносил Моше: «Встань же, а-Шем, и рассеются враги Твои, и обратятся в бегство ненавистники Твои от лица Твоего!» – и весь народ начинал одновременно идти. Когда же а-Шем хотел, чтобы евреи остановились, то столп, шедший перед ними, останавливался и растекался над народом, как крыша шатра. Немедля произносил Моше: «Обратись, а-Шем, к мириадам тысяч Исраэля!» – и весь народ останавливался на месте и начинал расставлять шатры вокруг Мишкана.
И в дни бедствий, когда нападали на евреев враги, громко трубили коэны в серебряные трубы «хацоцрот». И а-Шем слышал мольбу нашу и спасал нас от всех врагов, даруя победу!
В праздники и во время приношений корбанот в Мишкане тоже трубили особым звуком в трубы, чтобы весь народ слышал и обращал свои сердца к единой молитве а-Шему.
ЗАХОРОНЕНИЕ ЖАДНОСТИ
Вместе с евреями вышли из Египта множество народов, обрадовавшихся гибели египетских рабовладельцев. Рядом с нами они стояли и у горы Синай, когда евреи получили Тору. Но немногие из них на самом деле хотели служить а-Шему и стать с нами одним народом. Большинство же, все время хотели лишь получать подарки от а-Шема вместе с евреями, а поклоняться своим идолам и жить по своим законам. Увы! Нашлись некоторые и среди евреев, кто стал учиться плохому поведению у этих злодеев. И стали они жаловаться на то, как тяжело им идти и исполнять заповеди а-Шема. Специально собирались они вместе и громко жаловались друг другу, чтобы услышали и другие, назло а-Шему… И это было очень плохо и некрасиво в глазах а-Шема, спасшего их из египетского рабства, укрывавшего Облаками Славы от жары и врагов, поившего и кормившего их в пустыне, освещавшего им дорогу огненным столпом. Разгневался а-Шем на злодеев и послал пожар… Самые дерзкие из злодеев сгорели в этом пламени, но с ними погибли и главы народа, не следившие как следует за своими ближними, не научившие их благодарности к а-Шему. И взмолились евреи к Моше. Моше горячо помолился а-Шему, чтобы простил Он детей своих. И утих огонь. Это место назвали Тавъера – Пожарище.
Прошло немного времени, и снова стали жаловаться спутники евреев из толпы, вышедшей с ними из Египта. И стали некоторые евреи плакать вместе с ними. «Как нам хочется мяса! В Египте нам не приходилось исполнять заповедей а-Шема. А-Шем бесплатно помогал нам и посылал рыб разводиться в бочках с водой для питья. Как мы скучаем по вкусу огурцов и дынь, лука и чеснока, которые мы ели в Египте! А теперь мы не видим никакой еды, кроме мана!»
Это было очень некрасиво. Ман был самой вкусной едой на свете! Весь он был кругленький и гладенький, прозрачный, как хрустальное стекло. Собирали его евреи и мололи в муку, толкли в ступке или варили в котле. И делали из него пироги и лепешки. Любой вкус можно было почувствовать в мане. Кому хотелось мяса – чувствовал вкус мяса. Кому хотелось варенья – чувствовал вкус варенья. Кому хотелось фруктов – чувствовал вкус фруктов. Только вкус огурцов, дынь, лука и чеснока не давал ман. Потому, что эти продукты вредны и опасны для некоторых людей. А злодеи жаловались и плакали. И говорили: «Зачем а-Шем запретил нам жениться и выходить замуж за своих родных братьев и сестер? Раньше, до дарования Торы, мы могли жениться на ком хотели!» И были такие разговоры и капризы большим грехом. Услышал их а-Шем. И Моше услышал и очень огорчился такому злу и неблагодарности.
Испугался Моше, что снова навлекут злодеи наказание на весь еврейский народ своими грехами. Стал Моше молиться а-Шему: «Разве могу я водиночку научить весь народ правильному поведению и хорошим поступкам? Разве я их родитель, чтобы воспитывать и выносить их из всех бед от Египта до Эрец Исроэль? И откуда я возьму мясо для всех? Ведь один попросит куриного мяса, а другой коровьего, а третий станет требовать козьего – лишь бы найти повод для жалоб! И горе мне видеть, как получает наказание мой народ!»
И ответил а-Шем Моше: «Собери Мне семьдесят праведников – старейшин народа Израиля! И Я отделю от Своей святости, которая сейчас вся на тебе, для них, чтобы стали они тебе помощниками. А народу скажи, что завтра получат они мясо! Целый месяц будут они объедаться мясом, как просили! Пока не полезет это мясо у них в рот от чрезмерной еды! За то, что жалеют они о том, что вышли из Египта!»
«Как можно накормить мясом весь народ?» – удивился Моше.
«Разве есть предел возможностям Моим?!!!» – ответил а-Шем.
Моше собрал по шесть праведников от каждого колена. Всего собралось семьдесят два праведника. Но ведь а-Шем велел собрать только семьдесят! Кто же согласится, что он лишний? Моше сделал жребий между ними, и двое праведников Эльдад и Мейдад вернулись в свои шатры. Когда же а-Шем отделил от святости Своей избранным, то получили они дар пророчества. Но чудо! И те двое, которым пришлось вернуться в свои шатры, тоже получили дар пророчества от а-Шема! Прямо в шатрах опустилась на них святость пророчества и увидели они, что Моше рабейну умрет в пустыне, а в Эрец Исроэль приведет евреев его ученик Йеошуа… Когда услышал об этом Йеошуа, то страшно рассердился он на Эльдада и Мейдада и хотел наказать их за такое пророчество. Но Моше запретил наказывать праведников, ведь пророчество исходит от а-Шема, и пророк не может по своей воле не произнести того, что повелевает ему а-Шем.
А наутро налетел ветер с моря и принес бесчисленное множество птиц, которых называют «слав». Ловили их прямо руками и пекли в печах. На вид – маленькие птички, но были они такими жирными, что раздувались от жира во всю печь! И четырнадцать караваев хлеба подкладывали под них, чтобы не протек жир – так много его было! И те, кто ел их – не мог остановиться, пока не умирал от обжорства, как и обещал а-Шем, в наказание за капризы и жалобы…
Целый месяц продолжалось это обжорство, пока не умерли все злодеи-жадины. Похоронили их там же, и назвали это место «Захоронение обжорства»! И ушли евреи из этого дурного места в Хацерот, где и остановились.
НАКАЗАНИЕ ЦАРААТ
Когда евреи готовились получить Тору у горы Синай, а-Шем повелел им покинуть своих жен, чтобы каждый очистился от всего материального, и получил Тору в чистоте и святости. Лишь после дарования Торы разрешил а-Шем каждому вернуться к своей семье. Всем, но не Моше! Ведь Моше должен был оставаться в высочайшей чистоте все время. Чтобы мог он в любой момент разговаривать с а-Шемом, спрашивать у Него о заповедях и законах Торы, как это было, когда пришли к нему с вопросом евреи, которые не смогли принести корбан Песах из-за нечистоты. И осталась жена Моше – красавица Ципора – одна в шатре. Увидала это старшая сестра Моше – пророчица Мирьям – и пожалела Ципору. Пришла она к Аарону, своему младшему брату, и сказала ему: «Разве только с Моше разговаривал а-Шем? Со всеми нами разговаривал а-Шем. Почему же Моше покинул свою красавицу Ципору и оставил ее одну?»
Не успел Аарон ответить, как раздался Голос а-Шема: «Аарон и Мирьям! Подойдите к Мишкану, и Я буду говорить с вами!»
«Воды! Воды!» – закричали Аарон и Мирьям, ведь они были не готовы разговаривать с а-Шемом потому, что не оберегались от ритуальной нечистоты! «Нам срочно нужно окунуться в микву, чтобы очиститься для разговора с а-Шемом!» – закричали они. Тут то они и поняли, почему не вернулся к Ципоре Моше! Ведь а-Шем разговаривал с ним в любое время днем или ночью!!! И все время он должен был быть чист и готов к принятию пророчества.
А-Шем укорил Аарона и Мирьям за то, что они говорили плохо о Его любимом и самом доверенном служителе – о Моше. «Это злословие – лашон а-ра!» – сказал а-Шем. И послал страшную болезнь «цараат» в наказание за злословие. Увидал Аарон, как вся кожа Мирьям покрылась болячками цараат и взмолился к Моше: «Моше! Прости нас! Спаси Мирьям от страшного наказания!» Немедля Моше взмолился перед а-Шемом: «О, а-Шем! Излечи ее, пожалуйста!» И а-Шем простил Мирьям ради просьбы Моше, но велел ей целую неделю жить вдали от еврейского стана в одиночестве, чтобы раскаяться в своем грехе. И весь еврейский народ ждал и не двигался с места, пока Мирьям не смогла вернуться в стан. Это была награда Мирьям за то, что и она не ушла, когда ладья с маленьким Моше была опущена в воды Нила, и ждала, чтобы спасти его.
Мы видим, что даже праведникам а-Шем не прощает злословия. Как же мы должны помнить и беречься от этого страшного греха – лашон а-ра!
И покинули евреи Хацерот, и отправились в Паран.
